В последнее время из-за моды на привлечение к субсидиарной ответственности стала наблюдаться тенденция необоснованного привлечения к ней. В рамках этой проблемы заслуживает внимания один из споров (дело о банкротстве ООО «Егорье»)(1), в котором ВС РФ в очередной раз указал нижестоящим судам на ошибки и необходимость более тщательно исследовать обстоятельства, которые привели к банкротству должника. В решении по данному делу Верховный Суд озвучил ряд новых позиций, что может оказать позитивное влияние на дальнейшее формирование практики
ОШИБКИ СУДОВ И ЗНАЧИМЫЕ ВОПРОСЫ
Итак, рассмотрим ошибки нижестоящих судов, справедливо указанные в Определении по делу ООО «Егорье».
Для начала отметим, что до вступления в силу (30.07.2017) норм Федерального закона № 266-ФЗ(2), который ввел гл. III.2 в Закон о банкротстве, согласно ст. 10 Закона о банкротстве, ответственность за неподачу или несвоевременную подачу заявления о признании должника банкротом нес только руководитель должника. Все попытки привлечь к субсидиарной ответственности участников за неподачу заявления о банкротстве были безрезультатными(3).
Поскольку суды нижестоящих инстанций в деле ООО «Егорье» отметили, что обязанность обратиться в суд с заявлением о банкротстве возникла 24.08.2013, участник должника, как и иные лица, контролирующие должника (кроме единоличного исполнительного органа), не могли быть привлечены к ответственности по данному основанию. Нормы о порядке привлечения к субсидиарной ответственности применяются на момент совершения вменяемых ответчикам действий. В деле ООО «Егорье» получилось иначе.
Следующее, что необходимо отметить: Верховный Суд РФ справедливо обратил внимание на то, что при привлечении к субсидиарной ответственности за неподачу заявления о признании должника банкротом суды нижестоящих инстанций неверно учли обязательства, вытекающие из договоров, заключенных до возникновения признаков неплатежеспособности и недостаточности имущества. Цель введения нормы об обязанности руководителя должника (а с 30.07.2017 — и иных контролирующих лиц) принять соответствующее решение и обратиться в суд с заявлением о признании должника банкротом заключается в недопущении сокрытия от кредиторов, вступающих в правоотношения с компанией, информации о ее неудовлетворительном имущественном положении, поскольку такая ситуация может привести к возникновению убытков на стороне новых кредиторов, введенных в заблуждение в момент заключения договоров с контрагентом (см. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ № 2 (2016), п. 2 практики применения положений законодательства о банкротстве Судебной коллегии по экономическим спорам).
Если кредиторы вступили в правоотношения с должником до момента возникновения признаков неплатежеспособности и недостаточности имущества, то обязательства перед ними не будут входить в размер субсидиарной ответственности контролирующих лиц за неподачу заявления о признании должника банкротом. Невыполнение обязательств должника перед таким кредитором в этом случае вызвано либо доведением до банкротства должника умышленными действиями, либо экономическими факторами, но не возникшей до вступления в правоотношения с тем или иным кредитором кризисной ситуацией.
Конечно, можно дискутировать о том, что такой подход не вполне правильный, потому что оттягивание момента возбуждения дела о банкротстве при наличии к тому объективных причин, не сопровождающееся экономически обоснованным планом восстановления финансового состояния должника, уменьшает шансы кредиторов получить исполнение, увеличивает убытки и штрафные санкции. Но законодательство (прежде всего п. 2 ст. 61.12 Закона о банкротстве) исходит из того, что размер ответственности определяется только новыми обязательствами должника, возникшими после наступления обязанности инициировать дело о банкротстве(4). В качестве примера можно привести Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 20.11.2017 № Ф07-10611/2017 по делу № А56-57978/2015(5), в котором указано, что сумма процентов по кредитному договору, рассчитанных за период с даты, когда у должника возникла обязанность обратиться в суд с заявлением о банкротстве, до даты объявления резолютивной части решения о признании должника несостоятельным (банкротом), не является новым обязательством общества, поскольку она возникла в связи с заключением кредитного договора ранее наступления признаков неплатежеспособности.
Крайне важным является вопрос о том, могут ли признаки неплатежеспособности и недостаточности имущества определяться по результатам экспертизы. В Определении о передаче жалобы в коллегию судья А.И. Букина сослалась на то, что суды нижестоящих инстанций сделали выводы на основании проведенной экспертизы. Тройка судей указала, что неплатежеспособность с точки зрения законодательства о банкротстве является юридической категорией, определение наличия которой относится к исключительной компетенции судов, и установление признаков неплатежеспособности не может являться предметом экспертизы, так как относится к вопросам права.
Данные разъяснения очень важны, поскольку нередко споры о привлечении к субсидиарной ответственности превращаются в битвы экспертиз, которые представляют в суд лица, участвующие в деле. При этом, как правило, экспертизы проводятся в соответствии с Постановлением Правительства РФ от 25.06.2003 № 367 «Об утверждении Правил проведения арбитражным управляющим финансового анализа», а эти Правила основаны на определении ряда коэффициентов и показателей, ни один из которых не тождествен ни неплатежеспособности, ни недостаточности имущества.
В целом, судебной практикой поддерживается подход, отраженный в деле о банкротстве ООО «Егорье»(6).
Не менее интересно Указание Верховного Суда РФ в Определении на недопустимость решения корпоративного конфликта с помощью спора о субсидиарной ответственности. Это не единственное дело, в котором высшая судебная инстанция обращает внимание на ситуацию, когда в деле о банкротстве участвуют только кредиторы, в той или иной степени имеющие корпоративные связи с должником. Например, в Определении ВС РФ по делу о банкротстве АО «ФИА-Банк»(7) указано, что в ситуации, когда должник заключает договор в интересах связанной с ним группы лиц, права членов этой группы не подлежат защите с использованием механизма, установленного ст. 61.2 Закона о банкротстве. В данном деле отсутствовали независимые кредиторы. Вопрос решения корпоративного конфликта в деле о банкротстве затрагивает и вопросы субординации. В деле ООО «БЭСТ»(8) суд указал на запрет различного обращения с лицами, находящимися в одинаковых или сходных ситуациях, применительно к субординации требования контролирующего лица по заявлению такого же контролирующего лица, требования которого не были понижены в очередности.
В деле ООО «Егорье» Верховный Суд РФ сформулировал ранее не звучавшую четко в судебной практике позицию о том, что требование о привлечении к субсидиарной ответственности в материально-правовом смысле принадлежит не зависящим от должника кредиторам, является исключительно их средством защиты. Таким образом, суд лишил аффилированных кредиторов права подавать заявление о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Такое решение неоднозначно. К примеру, если требования кредитора субординированы, получается, что он не может просить привлечь к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих должника, в случае доведения ими компании до банкротства, а требования такого субординированного кредитора в размер субсидиарной ответственности не включаются. В определении по делу ООО «Егорье» суд ссылается на п. 11 ст. 61.11 Закона о банкротстве, устанавливающий что в размер субсидиарной ответственности не включаются требования, принадлежащие ответчику либо заинтересованным по отношению к нему лицам. Но в нем идет речь не обо всех лицах, аффилированных с должником, а только о контролирующих лицах, привлеченных к субсидиарной ответственности, и связанных с ним лицах. Смысл данной нормы заключается в том, что если лицо довело компанию до банкротства, то ни напрямую, ни косвенно оно не может претендовать на распределение конкурсной массы. Думаю, такая позиция суда еще получит развитие в судебной практике.
В целом, Определение по делу ООО «Егорье», действительно, содержит интересные и значимые для правоприменителей правовые позиции.
1. Обособленный спор о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц в деле о банкротстве ООО «Егорье» (Определение Верховного Суда от 28.09.2020 № 310-ЭС20-7837 по делу № А23-6235/2015).
2. Федеральный закон от 29.07.2017 № 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях.
3. См., например, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 12.02.2019 № Ф05-10137/2018 по делу № А40-158676/15, Постановление Второго арбитражного апелляционного суда от 14.04.2020 № 02АП-873/2020 по делу № А82-9290/2018 (в пересмотре судебного акта в порядке кассационного производства Верховным Судом РФ отказано — Определение Верховного Суда РФ от 03.11.2020 № 301-ЭС20-16780).
4. См., например, Постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 22.11.2018 № Ф06-31298/2018 по делу № А65-22689/2016.
5. Определением Верховного Суда РФ от 19.03.2018 № 307-ЭС18-882 по делу № А56-57978/2015 отказано в передаче жалобы для пересмотра судебных актов.
6. В качестве примера можно привести Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 29.08.2014 по делу № А43-12586/2012 или Постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 04.06.2020 по делу № А32-13465/2014. А в деле о банкротстве ОАО «АК «Трансаэро» суд справедливо указал, что экспертное заключение по вопросу возникновения признаков неплатежеспособности и недостаточности имущества при наличии разночтений лиц, участвующих в деле, по данном вопросу могут быть учтены судом лишь в качестве альтернативного доказательства (Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 28.08.2020 по делу № А56-75891/2015).
7. Определение ВС РФ от 03.08.2020 № 306-ЭС20-2155.
8. Определение Верховного Суда РФ от 01.11.2019 № 307-ЭС19-10177(2,3).
Источник: